Рекомендуем

ВЕРМЕНИЧ Юрий

Юрий Тихонович ВЕРМЕНИЧ

14.08.1934, Воронеж

Учился в Ленинградском политехническом институте, увлекся джазом, начал собирать пластинки и записи, регулярно посещал танцевальные вечера, на которых звучал джаз. После окончания института (1957) вернулся в Воронеж, работал инженером, а с 1964 года вошел в «Группу исследователей джаза», созданную ростовчанином Игорем Сиговым.

В дальнейшем все свободное время посвящал переводу с английского книг о джазе. В 1966 организовал городской джаз-клуб, в 1969-71 провел в Воронеже три джазовых фестиваля («Воронеж-69», «Воронеж-70» и «Воронеж-71»). В дальнейшем дважды реанимировал джаз-клуб в 1966-78 и в 1986-88. С 1974 преподавал историю джаза на эстрадно-джазовом отделе в Воронежском училище искусств. В 1975-95 вел курс истории джаза в Ростовском училище искусств, а в 1984-86 и в Ростовском музыкально-педагогическом институте. Опубликовал более 200 статей о джазе в местной и центральной прессе.

Ценность самиздатовских переводов Юрия Верменича трудно переоценить. Распечатанные на машинке мелким шрифтом, они попадали в руки к ведущим джазовым критикам и педагогам, размножались и становились учебниками на эстрадно-джазовых отделениях музыкальных училищ. Главными пособиями стали такие его переводы, как «Композиция для джаз-оркестра» Б. Руссо, «Джазовая импровизация» Д. Мехигена, «Школа игры на ударных инструментах в современном джазе» В. Людвига, «Джазовая импровизация» Д. Кокера.

За последние 20 лет в разных издательствах вышли переводы таких трудов, как «Послушай, что я тебе расскажу» и «Творцы джаза» Н. Шапиро и Н. Хентоффа, «Гленн Миллер и его оркестр» и «Большие оркестры эпохи свинга» Д. Саймона, «Герцог. Портрет Дюка Эллингтона» Д. Джоэлла, «Джазовая сцена» Ф. Ньютона. Кроме того, в 1996 году Верменич составил несколько сборников американских джазовых песен «Лучшее из Голливуда» и написал к ним предисловие. Опубликовал воспоминания «Каждый из нас» (вошли в качестве приложения в книгу Д. Джоэлла «Герцог. Портрет Дюка Эллингтона») и составил энциклопедию джаза «И весь этот джаз», вышедшею впоследствии под названием «Джаз. Истории, стили, мастера».

Часто выступал с докладами на симпозиумах и конференциях, был ведущим концертов фестиваля «Джазовая провинция».

   

                                              Есть что добавить? Просто напишите нам:

Из книги мемуаров

"Мои друзья - джазфэны"

Как о чем-то драгоценном я вспоминаю сейчас о своей безгранично восторженной увлеченности тех лет, когда каждый день перед тобой открывал что-то новое. А ведь время конца 40-х - начала 50-х для джаза было у нас довольно мрачным. Многие уже забыли, как это было, а молодые просто не знают или не верят. Да и самому теперь в это верится с трудом. Сколько необъяснимых, алогичных с точки зрения нормального цивилизованного человека шараханий в сфере культуры (и не только) было совершено нашей властью, которые потом "постфактум" пытались объяснить и даже как-то оправдать. Помните? "Конфискация скрипичного ключа у Шостаковича и Прокофьева". "Наше гневное "нет!" - кибернетике, генетике, джазу, папиросам "Норд"' и французской булке!". Правда, сохранились слова "пленум", "бюро", "комитет", "биде"....

Все это происходило из-за недостатка культуры, который джазовую культуру практически свел к нулю, и так мы оказались в культурной изоляции. Всякая нетерпимость связана с ненавистью, она порождает межнациональную вражду и запреты на все, что не наше, чужеземное. Поскольку в этой стране любое искусство всегда было "партийным" ("Все мы творим свободно, по велению сердца, сердца же наши принадлежат родной коммунистической партии", - писал В. Мурадели в журнале "Коммунист", 15, 1969 г.), то партийная нетерпимость в сочетании с ждановским уровнем культуры однозначно определили негативное послевоенное отношение властей предержащих и к "буржуазному джазу". А нетерпимый человек на номенклатурном госпосту - это же страшная вещь. Отсюда все и пошло. Ведь обычно такие вершители судеб не просто отвергают все непонятное (по принципу "Не нравится - значит, плохо"), они активно ненавидят и на дух не переносят это непонятное - Тарковского и Параджанова, Феллини и Бергмана, Стругацких и Кортасара, Филонова и Малевича, Стравинского и Кэйджа. Простая человеческая любознательность, попытка шире раскрыть глаза и уши на что-то новое, непривычное - нет, этого не было. Культуру давили идеология и нетерпимость к инакомыслию.

Это после приезда Бенни Гудмена!

У нас все время шла борьба за повышение сов. культуры, но была ли она сама? Зато в отличие от других стран всегда было Министерство культуры (Комитет по делам искусств), завязшее в плену догм и стереотипов. Как тогда говорили: "Не бойся министра культуры, а бойся культуры министра". В 50-х годах там точно знали одно: джаз - это плохо.

С другой стороны, в эти же годы наш джаз переживал уникальное для себя время, которого раньше не было и больше не будет, превратившись из чисто музыки еще и в некий социальный символ. Пожалуй, лучше всего эту ситуацию обрисовал однажды в журнале "Ровесник" (1983 г.) Л. Б. Переверзев, правда, немного по иному поводу, суждения которого мне хотелось бы здесь вкратце привести:
"Большая часть нашей молодежи 50-х узнавала джаз в критический период своего возмужания, совпавший с ломкой всего ее мировоззрения, т. е. именно тогда, когда она особенно остро нуждалась в духовной опоре и в каком-то новом источнике веры, надежды и любви. Молодые люди, потерявшись в хаосе идейного распада и всеобщего отчуждения, неожиданно приходили путем джаза к тому, чего им так не хватало в окружающем мире и даже родительском доме: к искренности, теплоте, бескорыстной поддержке, тесному братству и кругу единомышленников. Сытые по горло пошлостью современной им популярной музыки и всей культуры соцреализма в целом, они обретали в джазе освобождающе-свежий способ художественного видения и отражения действительности; умение принимать факты такими, каковы они есть; едкий сарказм, подвергающий испытанию на прочность каждое патетическое высказывание, каждую самоуверенную позу, каждый претендующий на окончательность вывод; наконец, неистребимый юмор, тотчас разоблачающий и высмеивающий любую фальшь, напыщенность, мнимую многозначительность и осторожную (а потому ущербную) серьезность".

Разумеется, столь экзальтированное отношение к джазу было уделом сравнительно немногих, большинство же просто двигалось в русле моды, вскоре для них прошедшей и не оставившей в них сколько-нибудь заметных следов. Но те, в ком джаз затронул истинные, сокровенные струны их существа, сохранили ему верность до конца своих дней. Да и могло ли быть иначе? Джаз привлекал самых разных людей атмосферой свободного общения, когда имеет значение только личность музыканта или любителя джаза, твоего коллеги и собеседника, а больше ровным счетом ничего. Именно здесь творческая личность преобладает над всем остальным. Это объединяло всех нас и в этом нет ничего удивительного.

Было и есть множество людей в нашем современном джазе, которые заметно повлияли на его развитие, сами не будучи музыкантами. Точнее, иногда которые из них являлись одновременно и профессионально играющими музыкантами, но подавляющее большинство состояло из тех, кто, не издавая никаких музыкальных звуков, так или иначе всю свою жизнь способствовал пропаганде джаза, проводил концерты, фестивали и сессии записи, открывал джазовые клубы, студии и молодежные кафе, устраивал фотовыставки, "пароходы" и джем-сешнс. Те, кто в своем городе использовал любую возможность и создавал условия для того, чтобы наши джазовые музыканты могли играть джаз. Среди них были инженеры, врачи, преподаватели, студенты, журналисты, художники, архитекторы и архивариусы, физики и лирики, кандидаты наук и клубные работники. Кое кто из них, оставшихся в джазе и по сей день, теперь называет себя менеджерами - суть от этого не меняется, ради бога. Все они "уплатили свои взносы".

Этот мир постепенно уходит и в своей небольшой книге я хочу рассказать о тех, кто сам о себе, наверное, никогда не расскажет и не напишет. Это организаторы советского джаза в той или иной форме, его невоспетые герои, без которых у нас и джаза-то не было бы. Это очень разные люди, с их достоинствами и недостатками, главным образом, любители, "джазфэны". Основное место работы или семейная жизнь большинства из них меня никогда особенно не интересовали, во всяком случае, не в первую очередь, т. к. у нас был другой взаимный интерес и его вполне хватало для общения, одно это имело значение. Здесь в голову приходит аналогия с какой-нибудь религиозной сектой: если я приеду в незнакомый город, где ни разу не был, но там, однако, есть джаз-клуб, то я пойду прямо в этот "молельный дом" джаза с полной уверенностью, что найду там братьев по духу, которые откроют мне дверь и окажут мне внимание и радушие. По крайней мере, так было.

Само собой понятно, что я могу здесь говорить лишь о тех пособниках джаза, кого знал лично и достаточно хорошо в течение последних 30-ти и более лет, ибо знаком далеко не со всеми. Но со многими. И пусть это будет рассказ в относительно хронологическом порядке, не столько о событиях, сколько о людях, по мере возникновения моих новых дружеских связей. Так будет проще и логичнее, хотя очередность некоторых деталей уже размыть туманом прошлого. Джазовый читатель может сам дополнить и уточнить известные ему факты. У меня нет цели энциклопедически описывать биографию каждого такого человека - я просто хочу поведать о своих встречах с ними и о том, какой след они оставили в нашем джазе и в моей жизни.

Твоя жизнь - это прежде всего те люди, которые тебя окружали. И я никогда не встречал более интересных и разнообразных людей, чем среди своих друзей, джазфэнов.

Интересное:

Из обсуждений в сети: ... книжка вышла у Оскара Питерсона очень добрая, веселая и романтичная. Хотя жизнь этого музыканта напоминала полосу препятствий, которые приходилось преодолевать с боем. В эпилоге Питерсон замечает, что «для многих музыкантов и артистов самое трудное в творчестве – управлять своими личными чувствами, а порой даже подавлять их». Сам Питерсон, видимо, легко справляется со своими повседневными настроениями, чтобы потом они фонтаном эмоций выплеснулись в его гениальной игре на рояле.

 узнать больше и купить эту книгу

Из книги История джазового исполнительства в России

Вокально-инструментальный оркестр под руководством Юрия Сергеевича Саульского (1928-2005) не случайно дебютировал на втором ленинградском джазовом фестивале. Этим выступлением (апрель 1966), как и первыми концертами в Московском театре эстрады, оркестр сразу же заявил о своем намерении серьезно пропагандировать джаз. И, действительно, после оркестра Олега Лундстрема ни один столичный коллектив не предлагал публике такого количества инструментальных пьес в одном концерте. «Джаз еще пасынок на эстраде, – писал Саульский, – А ведь настоящая джазовая музыка требует филармонической пропаганды, безусловно лишенной, прежде всего, всех компонентов обычной эстрады. Нужно приучиться слушать музыку без ее оправдания. Настоящий джаз должен существовать наряду с эстрадной, популярной легкой музыкой, – это доказывать излишне. Но джазовая музыка должна пропагандироваться столь же серьезно, как камерная, и столь же широко, как эстрадная». Коллектив был необычен: помимо традиционных оркестровых секций (трубы, тромбоны, саксофоны, ритм-группа) в нем использовался вокальный октет в роли инструментальной группы. Применяя вокально-слоговое пение (скэт), вокалисты исполняли риффы, короткие мелодико-ритмические формулы, во время импровизаций инструменталистов или же создавали гармонический фон.

 читать дальше

книги и ноты на нашем сайте:

просто щекните мышкой по обложке